Разделены миротворцы

Перед самым рассветом 7 октября 2023 года Салима Мунайера разбудила его жена Кей. Они были в своей квартире в Иерусалиме. На мобильный телефон одно за другим приходили сообщения.

«WhatsApp сошел с ума», – сказала Кей.

Мунайер потянулся за телефоном. Родственники с тревогой сообщали о том, что они слышат сирены воздушной тревоги, что не было редкостью для Израиля и обычно длилось недолго. Но на этот раз сирены не умолкали.

Вскоре они узнали, что произошло – боевики ХАМАС из Газы запускали по Израилю ракеты, число которых достигло нескольких тысяч. Они также перешли границу и стали убивать мирных жителей. Мунайер стал свидетелем самого кровавого террористического акта в истории своей страны.

Он вскочил с кровати и побежал будить сыновей.

Даниэль Мунайер, второй сын Салима, вспоминает, как отец ворвался в его комнату с криком: «Даниэль, началось. Это война».

Даниэль схватился за голову: «О, Господи, помилуй. Господи, помилуй».

68-летний Салим является основателем религиозной миротворческой организации «Мусалаха», работающей над восстановлением отношений между израильтянами и палестинцами с помощью, по словам Салима, библейских принципов примирения. Даниэль, которому 32 года, является исполнительным директором этой организации.

Организация была основана в 1990 году и является старейшей и самой известной христианской миротворческой организацией в Израиле и Палестине. Ее название по-арабски означает «примирение», и от светских миротворческих организаций она отличается тем, что на протяжении вот уже более трех десятилетий использует в своей работе подход, основанный на вере.

Мунайеры не были шокированы тем, что ХАМАС напал на Израиль, хотя они не ожидали такого изощренного и жестокого кровопролития, в результате которого погибло около 1200 израильтян. Не ожидали они и сокрушительного военного ответа Израиля, унесшего жизни более 30 000 жителей сектора Газа, в том числе многих женщин и детей. В течение многих лет Салим говорил: «Дела обстоят плохо. Если мы не будем ежедневно работать ради мира, война предъявит нам очень высокую цену».

Год назад в адресованной христианам статье в «Джерусалем Пост» Даниэль написал: «Не обманывайтесь прекращением огня. Все составляющие нового цикла насилия налицо. Это только вопрос времени».

Люди не хотели слушать. Даже Кей уставала от того, что снова и снова слышала одни и те же предупреждения. «Ты все время говоришь, что ситуация неустойчива, но ничего не меняется», – говорила она Салиму.

Однако становилось хуже: израильское правительство смещалось все дальше в сторону агрессивных правых сил, страна была разделена из-за политики премьер-министра Биньямина Нетаньяху, при этом Израиль укреплял отношения со все большим числом арабских стран. Было ясно, что нужды и требования палестинцев в списке приоритетов Израиля уходят на задний план.

События 7 октября еще больше отдалили многих израильтян от идеи миротворчества. Тем не менее, Мунайеры считают работу «Мусалахи» еще более важной, чем когда-либо. По их словам, доказательством тому являются руины: миротворчество и примирение не просто важны – они необходимы. Но «Мусалаха» проповедует мир и примирение уже более 30 лет. Может ли организация предложить что-то новое сейчас, когда отношения между израильтянами и палестинцами плохи, как никогда, а примирение является ругательством для многих людей с обеих сторон? Актуальна ли сейчас работа, проводимая «Мусалахой»?

Я провела неделю в Израиле и на Западном берегу реки Иордан, встречаясь с пасторами, молодежными лидерами, лидерами YMCA, гидами, юристами и студентами из числа палестинских христиан и мессианских евреев. Многие из них не являются профессиональными борцами за мир, но, насколько я могу судить, все они серьезно относятся к Нагорной проповеди Иисуса и стремятся воплотить в жизнь его слова: «блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5:9).

Проблема в том, что когда я говорила примерно с двумя десятками людей о том, что означает миротворчество, то получила почти два десятка разных ответов. Это дилемма Израиля и Палестины: для евреев в целом «мир» означает безопасность и защиту Израиля в долгосрочной перспективе. Это означает сокрушение ХАМАС, даже ценой значительных человеческих жертв. Для палестинцев «мир» означает восстановление земли и достоинства, потерянных после основания государства Израиль. Это означает борьбу за равные права и свободы, что для многих включает поддержку ХАМАС и такие же значительные человеческие жертвы.

Еще до 7 октября между этими двумя лагерями все больше чувствовалось противостояние. Это факт, который уже давно беспокоит лидеров «Мусалахи». Как вы можете добиваться мира, если даже не знаете, как он выглядит?

Салим Мунайер рос в древнем городе Лод и усвоил два следующих правила: не забывай свою историю; не говори о ней. «Раньше это был мой дом, – говорил ему отец, указывая на муниципальное здание. – Здесь мы выращивали оливковые деревья и апельсины». Никому не говори об этом, предупреждал его отец: «Из дома в школу, из школы сразу домой. Ни с кем не разговаривай».

Лод, в котором сегодня находится международный аэропорт имени Бен-Гуриона, на протяжении многих веков был преимущественно арабским городом. Так продолжалось до 1948 года, когда израильские войска оккупировали его и изгнали большинство арабов. Отец Салима был одним из примерно 200 местных христиан, которые смогли остаться, найдя убежище в церкви, но он потерял свой дом и сельскохозяйственные угодья. К моменту рождения Салима в 1955 году население Лода примерно на 30 процентов состояло из арабов; остальные были в основном еврейскими иммигрантами, которые сами были изгнаны из арабских стран.

В школе Салим изучал историю страны через призму сионизма, и эту точку зрения он начал подвергать сомнению еще в старшей школе. Однажды учитель повторил одну из тех вещей, которым всегда учили Салима – что евреи пришли и создали сад в бесплодной пустыне, что арабы ушли, хотя евреи и убеждали их остаться. И тогда Салим не выдержал.

«Посмотрите в окно, – сказал он. – Видите эти апельсиновые рощи? Они принадлежали моей семье. Видите ту церковь? Те дома? Они принадлежали палестинцам».

Тем временем Салим уже успел почувствовать, как может выглядеть единство. В 70-х годах он посещал занятия по изучению Библии в доме своего дяди, на которых присутствовали как палестинцы, так и евреи. В то время многие евреи приходили к вере в Иисуса, и поскольку Салим свободно говорил на иврите, он вел занятия по изучению Библии для этих молодых новообращенных евреев. Группа выросла с нескольких человек до сотни верующих. Этот опыт определил его будущее. Салим продолжил изучение богословия в Фуллеровской теологической семинарии в Калифорнии, а затем в 1985 году вернулся в Израиль.

Год спустя Салим начал преподавать в Вифлеемском библейском колледже в Вифлееме, Западный берег реки Иордан. Тогда впервые Салим стал свидетелем жизни палестинцев в условиях оккупации. «Я был в шоке», – вспоминает он. Он видел, как военнослужащие Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) избивали палестинцев, заставляли их стоять под дождем и унижали отцов на глазах у их детей. Он видел, как его израильские друзья, те же самые добрые люди, с которыми он общался в колледже, превращались в неузнаваемых агрессоров в оливково-зеленой форме.

Первая интифада, что по-арабски означает «стряхивание», началась в 1987 году и продолжалась шесть лет. Палестинцы в основном протестовали против израильской оккупации посредством массовых бойкотов, строительства баррикад и гражданского неповиновения, но многие также прибегали к насилию, например, они бросали камни и коктейли Молотова.

Студенты Салима в Вифлееме задавали ему вопросы, выходящие за рамки его богословского образования: «Должны ли мы принимать участие в демонстрациях?», «Можем ли мы бросать камни в солдат?», «Еврейские поселенцы ограбили нашу землю под тем предлогом, что Бог дал им эту землю. Что на самом деле говорит Библия?»

Тем временем Салим проводил обучение также для израильских студентов-евреев в центре изучения Библии в Тель-Авиве-Яффа. У них возникали проблемы собственной идентичности: «Как мы можем быть евреями и верить в Иешуа?», «Как мы можем называть себя христианами, если христиане веками преследовали наш народ?» Салим подумал, что его еврейским и палестинским студентам будет полезно услышать о проблемах идентичности, возникающих у противоположной стороны, поэтому в 1990 году он организовал встречу между ними.

«Это была катастрофа», – сказал Салим. Почти сразу студенты начали кричать друг на друга. Стороны не смогли договориться о том, какие понятия использовать для описания текущих событий. Была ли это оккупация? Сопротивление? Терроризм? Разговоры о богословии, а именно о том, что Библия говорит о земле Израиля, только усугубляли ситуацию. Разговор не получился. Как будто обе стороны читали совершенно разные Библии и не могли прийти к общему знаменателю

Возможно, встреча пасторов прошла бы лучше, подумал Салим. Он пригласил 14 пасторов, семь евреев и семь палестинцев, в церковь в Иерусалиме, чтобы обсудить текущие события. «Все было еще хуже», – сказал он. Это беспокоило Салима. Могло ли Тело Христово найти что-то общее в этом вопросе?

Тогда в Библейском центре он встретил друга, который также чувствовал свою ответственность за растущую вражду между палестинскими и еврейскими верующими. Эван Томас был мессианским евреем из Новой Зеландии, который иммигрировал со своей женой в Израиль в 1983 году, чтобы поддержать молодую израильскую мессианскую общину.

До Первой интифады евреи и арабы поклонялись Богу вместе. Но похоже, что в результате конфликта был поднят ковер и вся грязь из-под него была выметена наружу. «На передовой столкнулись наши дети», – сказал Томас. Палестинцы были в ярости из-за того, что их единоверцы вступали в ЦАХАЛ и поднимали оружие против их народа, евреи же не могли понять, как их единоверцы могли поддерживать интифаду, которую они считали антиизраильской.

Image: Офир Берман для Christianity Today Салим Мунайер

Салим Мунайер

Однажды после занятий Салим подошел к Томасу. «Я беспокоюсь за Тело Христово», – сказал он. Светские группы обсуждали мирные соглашения и разрешение конфликта, но никто не говорил о примирении. Христиане были заняты спасением, но лишь немногие занимались критическими проблемами, которые разделяли христиан. Салим предложил создать христианскую организацию для решения обеих проблем. Что на это скажет Томас?

«Мы должны это сделать, – ответил Томас. – Начинать нужно немедленно».

Салим позвонил одной мессианской еврейке, которую он знал еще со школы, по имени Лиза Лоден. Она в 1974 году иммигрировала в Израиль из Соединенных Штатов вместе со своим мужем, когда почувствовала твердое убеждение быть «светом и свидетельством».

Еще до звонка Салима Лоден была огорчена неравенством, которое она видела между палестинцами и евреями. Она видела различия в бюджетах арабских и еврейских муниципалитетов Израиля. Она видела дискриминацию в отношении израильтян-палестинцев при приеме на работу. Она слышала, что некоторые евреи говорили о палестинцах: что они, мол, грязные, нецивилизованные и ненадежные.

Затем она встретила нескольких христиан с Западного берега. Один молодой палестинец прямо спросил ее: «Зачем вы пришли на нашу землю?»

Это заставило Лоден заняться не очень приятным исследованием Накбы (по-арабски «катастрофа») – так было названо насильственное изгнание и перемещение арабов в Палестине во время войны 1948 года. Поэтому, когда Салим спросил, согласна ли она присоединиться к нему и запустить в рамках «Мусалахи» программу для женщин, она сразу согласилась. «Это был ответ на молитву», – вспоминала она.

С самого начала «Мусалаха» была нацелена на сотрудничество между палестинскими и еврейскими верующими. Первой проблемой стала организация общения евреев и палестинцев так, чтобы между ними не возникало словесных перепалок. Нужно было что-то творческое, что-то, что могло бы отвлечь людей от конфликта и заставить их увидеть друг в друге уязвимых людей.

«В отчаянии мы сделали нечто радикальное», – сказал Салим. Они организовали ретрит и повезли первых участников в пустыню на верблюдах. Похоже, что там, в суровых условиях в окружении песков, эта «встреча в пустыне» сработала. В течение четырех дней евреи и палестинцы собирались вместе у костра и говорили о своей вере, семьях и жизни. Они вместе ночевали в палатках под небом, усеянным бриллиантами. Они гуляли и молились среди дюн. И они с тревогой слушали о боли друг друга.

«Пустыня – нейтральная территория, – сказал Салим. – В пустыне не видно неравенства сил. Она разрушила концепцию "мы" и "они"».

Встречи в пустыне продолжались десятилетиями, и, хотя с началом войны они были поставлены на паузу, они должны были стать только началом. «Мусалаха» рассматривает примирение не как разовое событие, а как постепенный, непрерывный процесс. После встречи в пустыне, которую лидеры называют этапом «аллилуйя и хумус», участникам предлагается обсудить свои разногласия во время мастер-классов, семинаров и поездок. Они рассказывают о своих обидах на личных встречах. Они обсуждают идентичность, стремясь понять то, как они видят себя сами, подтвердить индивидуальность других и одинаковую ценность друг друга как членов Тела Христова. Желающие могут пойти еще дальше, критически проанализировать и признать свою роль в несправедливости и заняться правозащитной деятельностью.

На момент внедрения это был новый подход к израильско-палестинскому конфликту. Первые десять лет существования «Мусалахи» были исполнены энтузиазма и оптимизма. Мирный процесс в Осло в 1990-х годах породил надежды на то, что израильтяне и палестинцы однажды смогут мирно сосуществовать, а встречи «Мусалахи» давали уверенность в том, что Христос может преодолеть разногласия между двумя народами.

Даниэль Мунайер родился как раз в те годы. Он помнит, как отец превратил крошечный подвал их квартиры в импровизированный офис с двумя столами и диваном, а затем уединялся там, занимаясь исследованиями, составляя учебные программы и готовясь к конференциям. Мать успокаивала мальчиков, когда они вели себя слишком шумно.

Однако на втором десятилетии существования «Мусалахи» пузырь лопнул. Переговоры по мирному соглашению между премьер-министром Израиля Эхудом Бараком и председателем Палестинской автономии Ясиром Арафатом провалились. Вторая, гораздо более кровавая исламская интифада вспыхнула в 2000 году, унеся жизни более 3000 палестинцев и 1000 израильтян. Большинству людей казалось, что это также уничтожило возможность создания двух государств с независимой Палестиной.

В начале 2000-х годов Израиль начал возводить на Западном берегу то, что сейчас представляет собой 700-километровую стену из бетона и колючей проволоки, физически разделяющую два народа. Израильтяне рассматривали это как необходимую меру безопасности. Палестинцы восприняли это как проявление расовой сегрегации и незаконную узурпацию части своей земли. (Стена была построена на расстоянии 18 км от «зеленой линии», международно признанной границы между Израилем и палестинской территорией.)

В какой-то момент Даниэль остро осознал свою идентичность как «не такого». Будучи израильтянином палестинского происхождения, он принадлежит к меньшинству; будучи христианином, он принадлежит к меньшинству вдвойне. Даниэль и трое его братьев посещали еврейские школы, где они были единственными палестинцами. Однако их арабские двоюродные братья и сестры считали их «англоговорящими белыми кузенами», потому что их мать – британка. А когда они бывали в Англии, то их темные лица резко выделялись в толпе.

Братья Мунайеры чувствовали себя также исключенными из международного религиозного сообщества. Христиане, посещающие Святую Землю, похоже, больше заинтересованы в общении с «избранным народом», чем с ними, сказал Даниэль.

Image: Офир Берман для Christianity Today

Даниэль Мунайер

Тем временем братья слышали, что евреи говорили о палестинцах, что палестинцы говорили о евреях и что христиане за пределами страны говорили о Земле Обетованной. В некотором смысле они были типичными детьми основателей движения, которые оценивали служение своих родителей с позиции участников и наблюдателей, представляющих множество культур. Молодые люди часто обсуждали идеи из прочитанных книг: теологию освобождения, которую исследовали Джеймс Коун, Густаво Гутьеррес и Наим Атик, а также поселенческий колониализм, раскрытый такими учеными, как Эдвард Саид, Махмуд Мамдани и Франц Фанон.

То, что они читали, касалось их, поскольку они росли израильскими христианами палестинского происхождения. Они энергично обсуждали эти темы с отцом за ужином, в машине и за стаканчиком виски. И они давили на Салима непростыми вопросами: «Какое место в процессе примирения занимают освобождение и справедливость?» «Как нам примириться с нашими соседями, когда они помещают нас в общественную систему, которая нас угнетает и дегуманизирует?»

По мере ухудшения отношений между израильтянами и палестинцами, внутри «Мусалахи» также назревал разрыв, что до сих пор является больным местом для Салима и Даниэля. За последнее десятилетие организация потеряла расположение большинства мессианских евреев.

За исключением ежегодного летнего лагеря для детей, мессианские евреи больше не принимают участия в работе «Мусалахи». По словам Мунайеров, это потому, что организация не поддерживает политику и теологиюсионизма. Томас, мессианский еврейский пастор, который нес служение в правлении «Мусалахи» в течение 29 лет, сказал, что доверие было подорвано, когда организация стала участвовать в конференции «Христос на блокпосту», проводимой раз в два года Вифлеемским библейским колледжем.

Согласно веб-сайту конференции, впервые она была проведена в 2010 году для обеспечения «возможности для евангельских христиан в молитве искать надлежащего понимания вопросов мира, справедливости и примирения». На конференции также резко критиковался христианский сионизм.

Большинство мессианских евреев считали конференцию не просто основанной на неверном понимании ситуации, но и чрезвычайно антисемитской. Они обвинили конференцию в том, что она предоставила свою платформу для ораторов, которые поддерживают суперсессионизм (идею о том, что церковь заменила Израиль в Божьем завете и планах), в частности, для Сами Авада, исполнительного директора Holy Land Trust, и Митри Рахеба, основателя и президента Университета Дар аль-Калима, Вифлеем. «За Израиль», медиа-служение Израильского библейского колледжа, назвало конференцию «однобокой, палестинской антиизраильской политической программой», которая «способствует разрушению еврейского государства на израильских землях».

В 2012 году мессианские организации по всему миру опубликовали совместное заявление с критикой конференции: «Мы признаем и глубоко обеспокоены проблемами палестинских христиан. Против чего мы возражаем, так это против конференции, которая является исключительно пропалестинской и антиизраильской, но в то же время позиционирует себя как конференция по вопросам мира и примирения». В заявлении говорится, что любые усилия по установлению мира и примирению между евреями и неевреями «должны признавать, что дары и призвание Бога по отношению к нашему еврейскому народу необратимы и действуют до сих пор».

«Мусалаха» получила приглашение выступить на конференции с докладом о примирении. И Салим, и Томас приняли приглашение, хотя позже Томаса резко критиковали за это, и даже угрожали ему смертью. Но тогда Томас чувствовал себя обязанным присутствовать на конференции. «Как я мог там не быть? – сказал он. – Я столько лет говорю о примирении. Это именно то место, где мне нужно было выступить».

Но, оглядываясь назад, Томас называет свое решение выступить на конференции «серьезной ошибкой». Теперь он считает, что участие «Мусалахи» стало «переломным моментом» и «беспримерным поруганием и оскорблением для всего мессианского сообщества». Как только «Мусалаха» потеряла доверие мессианских евреев, она потеряла «одного из наших самых важных партнеров».

Лоден входила в совет директоров «Мусалахи» в течение 29 лет, но в 2019 году она подала в отставку. На протяжении многих лет она видела, как женщины в «Мусалахе» строят дружеские отношения. Впервые многие еврейские женщины узнали о Накбе, а многие палестинские женщины узнали о Холокосте и евреях, бежавших в Израиль после того, как многие страны закрыли для них свои двери.

Но некоторые еврейские женщины сказали Лоден, что они разочарованы. «Здесь мы всегда виноваты, – сказали они ей. – Мы всегда должны просить прощения. А как насчет палестинских смертников и ракетных обстрелов?» – спрашивали они.

«Они чувствовали, что не было взаимного понимания того, что страдали оба народа», — сказала Лоден. Многие еврейские женщины выбыли из программы.

Сегодня большинство участников программ «Мусалахи» – это светские израильские евреи, палестинские мусульмане и палестинские христиане. Организация желает работать с мессианскими евреями, сказали мне Мунайеры, но взаимности нет. И если он о чем-то и сожалеет, сказал Салим, так это о том, что он не действовал достаточно быстро, чтобы охватить также и нехристиан. Почему примирение должно быть ограничено верующими?

Это изменение отношения привело к отставке Лоден. «Моя страсть – видеть, как Тело Христово примиряется, развивается вместе и живет Царством Божьим, которое среди нас есть, – сказала она мне. – «Мусалаха» на данный момент над этим не работает».

Томас ушел по несколько другим причинам. В 2019 году он проводил экскурсию для молодежи из числа мессианских евреев и немецких христиан в концлагере Освенцим, и тут ему на ум пришел отрывок из Иоанна 17:21 и он внезапно понял: «Я осознал, что примирение никогда не задумывалось как самоцель». По его словам, цель миротворчества – засвидетельствовать миру, что Иисус – это Мессия. Он поделился своим пониманием с Салимом, который с ним не согласился. Томас, чье сердце принадлежало мессианской общине, уже тогда чувствовал, что он стал ненужным в «Мусалахе», учитывая ее сдвиг в сторону светских евреев. Поэтому он подал в отставку.

Но не только израильские верующие покидали «Мусалаху». Покидали ее и палестинцы.

Салиму Анфусу было 16 лет, он стремился понять духовные истины и учился на католического священника, когда разразилась Вторая интифада. Конфликт пробудил его общественное сознание, но сломил веру. Как он мог служить священником среди своих собратьев-палестинцев, спрашивал он сам себя, указывая им на Бога, который, судя по всему, благоволил к евреям и позволял им забрасывать его народ бомбам, выселять из домов, захватывать их земли, следить за ними, устанавливать для них комендантский час и блокпосты? Он оставил семинарию и веру.

Анфус решил изучать журналистику в Вифлеемском библейском колледже. Там он впервые услышал библейские ответы на важные для него богословские вопросы. Его отношения с Богом восстанавливались, но он все еще кипел ненавистью к Израилю и был разочарован тем, что церковь недорабатывает. Однажды он сделал гигантский плакат с изображением мертвых палестинских детей и обломков домов и написал на нем большими буквами: «Где ты во всем этом?» Он повесил его на доску объявлений в вестибюле и за это его чуть не выгнали из колледжа.

Многие не воспринимали его всерьез. Кроме Салима Мунайера. Он видел в Анфусе юношеский огонь, который мог быть эффективным, если его направить в нужное русло. Несколько месяцев спустя он разыскал студента в общежитии и спросил: «Ты любишь путешествовать?»

«Да».

«У нас намечается поездка в пустыню в Иорданию. Хочешь поехать?»

«Конечно».

Тогда, в 2004 году, Анфус мало что знал о «Мусалахе». Он поехал, потому что уважал Салима, и кроме того, он думал, что было бы здорово потусоваться в пустыне с другими молодыми парнями и девушками.

В первый вечер в иорданской пустыне Анфус сидел рядом с дружелюбным молодым человеком, который оказался мессианским евреем, заканчивающим военную службу в ЦАХАЛе. А затем Салим поселил Анфуса в одну палатку с другим израильским евреем. Той ночью Анфус не мог уснуть. Но постепенно он перестал быть таким настороженным. Почему бы не позволить Христу быть мостом? В «Мусалахе» он подружился с израильскими евреями, и эта дружба продолжалась долгие годы.

Image: Майя Левин для Christianity Today

Салим Анфус

Затем в 2014 году в секторе Газа разразилась война. Боевики ХАМАС выпустили тысячи ракет и убили чуть более 70 израильтян; в ходе операции ЦАХАЛа погибло более 2000 палестинцев. Анфус видел, что его друзья-евреи публиковали на Facebook сообщения в поддержку израильской армии, а для него это было равносильно поддержке резни его народа. Но его друзья-евреи сказали, что им пришлось защищаться. Они на повышенных тонах обменивались сообщениями, и это неизбежно перерастало в богословские дебаты. Поэтому Анфус нажал кнопку «Удалить из друзей» напротив всех евреев, с которыми он познакомился через «Мусалаху».

«Дело не в том, что Христос недостаточно конкретен, – сказал мне Анфус спустя несколько лет, когда мы сидели в ресторане, где подают шаурму, в Бейт-Сахуре, недалеко от Вифлеема. – Видимо, недостаточно конкретными были основания, которые, как мы думали, мы строим». По его словам, разногласия были слишком глубоки: «Когда проблемы наваливаются на тебя, ты не можешь их игнорировать. Тебе придется действительно что-то с этим делать. И когда пришло время что-то с этим делать, дружба оказалась недостаточно прочной».

Анфус представляет то поколение палестинцев, которому надоели попытки примирения, которые не предполагают освобождения Палестины от оккупации. Он говорит, что для него миротворчество является очень важным. Девиз в его электронной корреспонденции гласит: «Господи, сделай меня орудием Твоего мира». Но его определение мира изменилось. Какой смысл в дружбе, говорит он, если стороны явно неравны, и одна сторона намерена сохранить это неравенство? Такое миротворчество «означает молчание. Это слабость! Сейчас не время быть слабым. Пришло время бороться за справедливость».

В течение пяти лет Анфус был молодежным лидером в евангельской Церкви Еммануила, одной из крупнейших евангельских общин на Западном берегу. Он с энтузиазмом помогает молодому поколению примирить веру со своей палестинской идентичностью, и испытывает смятение, когда молодые палестинцы отходят от своей христианской веры. «Церковь здесь не выполняет роли церкви в обществе, – сказал он. – И из-за этого молодое поколение пошло совершенно в другом направлении».

Анфус также поссорился со своим старшим пастором Нихадом Салманом. Салман согласен с тем, что Израиль угнетает палестинцев, находящихся под «злой» оккупацией. Он и сам живет в оккупации. Но он сказал мне, что его приоритет как духовного лидера – это «вести людей к поклонению Богу, несмотря на войну, боль и страдания». По его словам, имеется достаточно людей, призывающих к социальной справедливости, но так мало пастырей, ведущих палестинцев к радости и миру в Боге среди невзгод. Миротворчество для него означает примирение людей с Богом. «Тогда, – сказал он, – вы тотчас же примиритесь с вашими соседями».

Такой подход к миротворчеству разочаровал Анфуса. «Хорошо, но я уже примирился с Богом, – сказал он пастору. – Что же мне делать дальше? Должен ли я сидеть на лавочке и ждать, пока все остальные не примирятся с Богом? У меня такое чувство, будто ты все еще относишься ко мне как к малышу, хотя я уже закончил университет».

В конце концов Анфус разочаровался, покинул Церковь Еммануила и присоединился к Евангельско-лютеранской церкви Рождества, нынешний пастор которой Мунтер Исаак является директором конференции «Христос на блокпосту» и давним членом правления «Мусалахи».

Исаак выступает за примирение на протяжении вот уже двух десятилетий. Он начал проводить встречи в пустыне, когда ему было 20 лет. «Я верил в это, – сказал он мне, когда мы разговаривали с ним в офисе его церкви в Вифлееме. – Я верил, что единственный истинный путь к миру – это вера в Иисуса. Если у нас есть Иисус, у нас есть мир».

В первые годы проведения конференции «Христос на блокпосту» Исаак настаивал на том, чтобы в ней участвовали мессианские евреи. «Я был очень предан этой идее», – сказал он, вспоминая, как он часами ездил по домам мессианских евреев и приглашал их на конференцию. Им он говорил: «Мы не можем говорить о конфликте без вас».

Поэтому он был сильно разочарован, когда услышал от мессианских евреев мнение, что конференция является антисемитской политической пропагандой.

С годами Исаака все больше беспокоило миротворчество в том виде, в каком он его знал. Возможно, люди и узнавали различные точки зрения, но палестинцы все еще не обрели свободу. Фактически, возможность создания палестинского государства казалась еще более отдаленной, чем когда-либо: за последние шесть десятилетий более 750 000 еврейских поселенцев при поддержке со стороны израильского государства возвели хорошо вооруженные, забаррикадированные поселения по всему Западному берегу, превращая то, что должно было стать палестинским государством, в своего рода швейцарский сыр.

Исаака также беспокоила сионистская теология, которую он считал ложной, поскольку она лишала легитимности существование и достоинство палестинцев и поддерживала израильскую оккупацию. Он верит в важность примирения, но со временем он начал задаваться вопросом, не удовлетворяет ли он желание людей просто чувствовать себя лучше, не делая при этом ничего для разрешения конфликта.

Поворотный момент для него наступил в 2016 году, когда он присоединился к группе из примерно 30 палестинских христиан и мессианских евреев в рамках Лозаннской инициативы по примирению в Израиле и Палестине. Исаак, Салим и Лоден помогли организовать эту встречу.

В течение нескольких дней группа вместе молилась и поклонялась Богу в Ларнаке (Кипр) в поисках единства в отношении конфликта. Исаак выступил с презентацией, которая доказывала, что Божье обетование Аврааму и его потомкам больше не относится только к евреям и земле Израиля, но теперь касается всех детей Божьих и всей земли. Иисус, утверждал он, был заинтересован в Царстве Божьем, а не в земле Израиля.

Один из участников встречи группы в Ларнаке, Джейми Коуэн, юрист из числа мессианских евреев, вспоминает, как презентация Исаака вызвала в нем чувство «тревоги и обеспокоенности». «У меня возникали мысли наподобие: "Я что-то не уверен, что мы читаем одну и ту же Библию". Это была классическая теология замещения», – сказал он. Коуэн выразил несогласие с доводами Исаака, и некоторые другие участники его поддержали. Разгорелись дебаты, кто-то стал говорить на повышенных тонах, и в конце концов каждый остался при своем мнении.

Эти разные взгляды на богословие Святой Земли являются причиной того, что так много попыток примирения верующих евреев и палестинцев заходят в тупик. Именно поэтому большинство мессианских евреев с опаской относятся к таким конференциям, как «Христос на блокпосту», даже если на них осуждается антисемитизм – для них граница между антисионизмом и антисемитизмом очень тонка. Земля, которую Бог дал их предкам, является основой их идентичности и веры.

Однако для многих палестинских христиан сионизм является «этноцентричной политической теологией», которая отдает предпочтение одному народу за счет другого. Для них их длительное историческое присутствие на той же земле, по которой ходил Иисус, является источником гордости и свидетельством Божьей верности.

По словам Коуєна, тот факт, что группе удалось подготовить и подписать заявление на встрече на Кипре, было «в некотором роде чудом». Они часами спорили о том, стоит ли включать слово оккупация. Некоторые участники предпочли не подписывать документ, известный как Ларнакское заявление, в котором подтверждается единство верующих в Христа и перечисляются несколько ключевых разногласий между еврейской и палестинской фракциями.

Image: Майя Левин для Christianity Today

Мунтер Исаак

Я слышала, как некоторые люди отвергали Ларнакское заявление как не имеющее силы. Но оно имело силу, по крайней мере, для некоторых людей, подписавших его. Лоден, которая помогла организовать мероприятие, назвала его «историческим моментом». В любом случае, заявления никогда ничего не меняли, сказала она. Скорее, «заявления – это летопись». То, что группа влиятельных евреев и палестинцев собралась вместе, написала и подписала документ, само по себе было историческим достижением.

Коуэн, несмотря на свое несогласие, назвал это опытом, «изменяющим жизнь»: «Из всего, что я сделал в Израиле с тех пор, как приехал сюда, это пока что было самым значительным мероприятием, в котором я участвовал». В Ларнаке он впервые прочувствовал палестинский опыт, и после конференции он продолжил читать таких историков, как Бенни Моррис, которые оспаривали его понимание основания Израиля. Он также завел новых друзей: один израильский адвокат палестинского происхождения, которого он встретил в Ларнаке, пригласил его на свадьбу сына.

Жизнь Исаака после Ларнаки тоже изменилась. Он вернулся домой физически и психологически надломленным. Он был лишен возможности объяснять, защищать и обсуждать слова и фразы, которые для него были не просто мнением, но реальностью. Он подписал заявление только потому, что чувствовал давление. Но ему казалось, что он поставил свою подпись под чем-то, что «узаконило рационализацию угнетения моего народа».

Хватит, решил он: «Я больше не хочу делать ничего подобного».

В 2021 году Исаак был на встрече верующих израильских евреев, немецких евреев и палестинцев. Он нетерпеливо слушал людей, которые делились своим видением ситуации. Потом он не выдержал.

«Я устал от этого, – сказал он собравшимся. – Мы не говорим ни о каких реальных проблемах, включая тот факт, что ваша теология используется для оправдания оккупации. Вы являетесь частью системы, вытесняющей мой народ и заменяющей его вашим. И вы хотите вот так взять и примириться со мной? Да ладно».

После Ларнаки Исаак разработал совершенно другой подход к миротворчеству. Он по-прежнему тихий, скромный и производит впечатление кроткого священника. Но он явно прямолинеен и не боится кого-то обидеть. По его словам, первый шаг к миру – это назвать вещи своими именами. Он часто использует резкие термины, такие как этническая чистка, апартеид и поселенческий колониализм.

По его словам, попытка быть нейтральным, объединение противоположных точек зрения не является библейским миротворчеством. «Для меня ясно, что Бог действительно принимает чью-то сторону – но не по этнической принадлежности, а сторону угнетенных, страдающих, маргинализированных. И если Бог принимает сторону этой группы людей, то и мы тоже должны это сделать».

Некоторые говорили Исааку, что он изменился. Они говорили, что он слишком агрессивен. Что его подход не сработает. Он отвечает: «Но сработал ли мягкий подход?»

В 2019 году, вскоре после того, как Исаак изменил свои взгляды на миротворчество, Даниэль Мунайер вернулся в Израиль после учебы в США и Англии. Он отклонил предложения о работе в Лондоне и вернулся. Он верил в важность деятельности «Мусалахи».

Затем, в 2020 году, один его друг с Западного берега сказал Даниэлю нечто, что спровоцировало переворот в «Мусалахе». Этот человек сказал, что ему нравилось участвовать в программах «Мусалахи» и заводить друзей из числа израильских евреев. Но после окончания программы он вернулся домой в лагерь беженцев. «Я хочу жить в мире с израильтянами, – сказал этот друг Даниэлю. – Но как? Я не хочу жить в оккупации. Я не хочу, чтобы моя дочь выросла в этом лагере беженцев. И я не вижу для себя будущего. Приближают ли ваши программы нас к какому-то другому будущему?»

Этот разговор не давал покоя Даниэлю. «Я не мог выбросить это из головы, – сказал он. Он чувствовал, что его друг был прав. – То, что делает "Мусалаха", это здорово, но мы можем это немного настроить и улучшить. Мы можем сделать это более соответствующим нашим политическим реалиям».

Это спровоцировало горячий разговор между Салимом и его сыновьями. Они призывали его переосмыслить концепцию «Мусалахи». Если Израиль представляет собой колониально-поселенческий проект, сказали они Салиму, это должно изменить подход «Мусалахи» к примирению.

Возможно, сказал Даниэль отцу, «Мусалахе» следует уделять внимание не столько «со-существованию», сколько ненасильственному «со-сопротивлению». Следует продолжать работать над межличностным примирением, но следует также работать над структурным примирением, призывая к борьбе с системами, которые угнетают и делают межличностное примирение практически невозможным.

Салим слушал, и ему было тяжело. Ему было нелегко предположить, что он, возможно, в корне неправильно понял конфликт и что работа «Мусалахи» могла из-за этого пострадать. В конце концов, после некоторого поиска и размышлений, он согласился с Даниэлем.

Произошла смена караула. Правление «Мусалахи» теперь больше воспринимает новое видение. В 2022 году Салим вернулся к роли консультанта, а новым исполнительным директором стал Даниэль.

Когда мы встретились с Салимом в крохотном офисе «Мусалахи» в промзоне в Иерусалиме, это был живой человек, с проницательными карими глазами и седыми волосами. Как всегда, он не стал как-то смягчать свои слова.

Вначале, по словам Салима, он представлял себе момент, когда последователи Иисуса, евреи и палестинцы Израиля, заключат мир на Святой Земле, куда Иисус пришел, где Он умер и воскрес. Это было бы очень сильное свидетельство желания Бога примириться с миром.

«Это была моя мечта, – сказал мне Салим. – И мы потерпели неудачу».

«Мусалаха» способствовала развитию бесчисленного количества дружеских отношений между израильтянами и палестинцами. Она разработала богословскую методологию примирения, которая отличалась от методов других миротворческих организаций. «Но мы потерпели неудачу, когда дело дошло до политической структуры внутри и вне церкви, – сказал Салим. – Палестинцы не имеют равных с евреями прав».

И все же его надежда еще не угасла.

«Я до сих пор искренне, искренне верю, что наша основополагающая идентичность во Христе заменяет собой и обогащает нашу этническую идентичность. Я верю, что мы можем (и когда я рос, я имел эту возможность), что палестинцы и израильтяне могут сосуществовать, если, если они равны». Мир – это не только понимание друг друга и согласование разногласий. Мир должен включать в себя справедливость, освобождение и равенство.

Салим уже давно выступает за справедливость и равенство в миротворческом процессе. Он написал об этом в книге «Глазами моего врага» в соавторстве с Лоден в 2014 году. В этом нет ничего нового. Но что изменилось, так это представление Салима об Израиле как о колониально-поселенческом проекте и понимание примирения как части «со-сопротивления» израильской оккупации. Это серьезное изменение в видении и миссии «Мусалахи». Теперь палестинцы считаются более угнетенной стороной, им предлагается взять на себя инициативу, а организация стала поддерживать определенное политическое решение.

После событий 7 октября большинство израильских евреев, с которыми я разговаривала, были сосредоточены не на поспешных миротворческих теориях, а на шоке и травматичном опыте, причиной которого стало нападение ХАМАС, в том числе, изнасилование женщин, убийство детей и стариков, а также случай, когда боевики связали отца и ребенка и сожгли их заживо. Это вызвало глубокую экзистенциальную тревогу у народа, который подвергался преследованиям на протяжении всей своей тысячелетней истории.

Палестинские христиане, с которыми я встречалась, не пытались оправдать действия ХАМАС. Но христиане с Западного берега почти не упоминали о нападении, а вместо этого говорили о бомбардировках Газы. Каждый палестинец, с которым я разговаривала, называл войну в Газе «геноцидом». Когда я просила их объяснить свою точку зрения, они доставали телефоны и показывали мне видео с опустошенными домами, трупами детей, завернутыми в белую ткань, и плачущими матерями, покрытыми пеплом. Сбросил бы Израиль сотни 1000-килограммовых бомб, если бы боевики Хамаса прятались в еврейских поселениях? Кто мог бы так поступить и ожидать при этом, что Газа выживет? «Если это не геноцид, – спросил меня Анфус, – то что тогда геноцид?»

После нападения «Мусалаха» опубликовала «письмо плача», в котором оплакивала гибель мирных жителей Израиля и Газы, а также действия как ЦАХАЛа, так и боевиков ХАМАС. Однако в некоторых заявлениях палестинских христиан не признается роль ХАМАС в развязывании войны и не осуждается самое масштабное массовое убийство евреев со времен Холокоста.

После того, как уляжется пыль, евреи вспомнят это молчание, сказал Томас, теперь уже бывший член правления.

«Если вы этого не признаете, то в глазах мессианского сообщества вы в каком-то смысле это одобряете, – сказал он. – Такой ход мыслей не всегда справедлив, и это не всегда верно по своей сути. Но это так воспринимается».

77-летняя Лоден всегда была оптимисткой. Она выступает за мир и примирение между евреями и палестинцами, хотя с момента ее переезда в Израиль она стала свидетельницей шести войн. Но это нападение подействовало на ее по-другому. Из-за пережитого горя она нее могла двигаться несколько дней.

«Я не знаю, возможно ли примирение, – сказала мне Лоден, когда мы с ней разговаривали у нее дома в Нетании в западно-центральной части Израиля. – Мы много лет обсуждали вопросы наподобие: "Можем ли мы создать нарратив, который послужил бы мостом между двумя народами? Можем ли мы создать теологию, которая послужила бы мостом между двумя народами?" И все эти попытки пропали даром».

Она готова попробовать еще раз. Но не сейчас: «Бывают моменты, когда вы можете говорить об этих вещах, и моменты, когда не можете. Сейчас не время».

Между тем, парадигма поселенческого колониализма, то есть, нарратив о том, что белые еврейские поселенцы пришли колонизировать смуглое коренное население, а не ассимилироваться, набирает обороты среди палестинцев, таких как Анфус, и именно так они видят нынешнюю войну – как колониальную агрессию, направленную на уничтожение культуры и сплоченности коренного населения.

Подобные формулировки могут положить конец любому диалогу о мире и примирении. Для многих евреев «белые европейские колонизаторы», которыми они якобы являются – это те самые люди, которые убили миллионы евреев в 20 веке. Они указывают на Тору как на письменное свидетельство того, что у них тоже есть исторические права на эту землю. Они говорят, что желание палестинцев, чтобы они исчезли, может быть тоже равносильно своего рода геноциду.

Даниэль говорит израильским евреям: «Я не предлагаю стереть Израиль с лица земли. Я говорю о том, что нам необходимо переосмыслить основы нашего политического ландшафта, чтобы все мы могли жить здесь и иметь равные права, чтобы наши права и свободы основывались на нашем гражданстве, а не на этническом или религиозном происхождении. Я хочу такую страну, в которой одинаково относятся ко всем ее гражданам».

После событий 7 октября участники с обеих сторон конфликта спрашивали Даниэля: «Есть ли после всего этого смысл в примирении?»

Но именно из-за этой войны примирение и имеет смысл, утверждает Даниэль.

«Мы должны создать условия, в которых люди смогут общаться и работать со своими эмоциями, – сказал он. – Потому что в противном случае мы получим тотальный взрыв ярости и гнева, который приведет к мести и разрушениям. А этот цикл мы и наблюдаем сейчас».

«Мусалаха» хочет попытаться совместить две, казалось бы, несовместимые идеи, сказал мне Салим. Он хочет способствовать примирению и взять на вооружение представление об Израиле как о колониально-поселенческом проекте.

«Я очень на это надеюсь», – сказал он. Он видит рост понимания со стороны Израиля и международного сообщества необходимости найти решение израильско-палестинского вопроса после того, как многие годы решение этого вопроса попросту откладывалось. «Мусалаха», по его словам, является пророческим голосом.

Вопрос теперь в том, будут ли другие участники процесса думать так же.

Когда мы с Анфусом прогуливались по улице Звезды в Вифлееме, ему позвонил Даниэль. Он пытался убедить Анфуса дать «Мусалахе» еще один шанс. «Прочти наш последний бюллетень, – сказал ему Даниэль. – Мы движемся в новом направлении. Это изменит ситуацию».

«Посмотрим», – сказал Анфус.

София Ли является штатным международным корреспондентом Christianity Today.

[ This article is also available in English,  español,  العربية,  Français,  Indonesian, and Українська. See all of our Russian (русский) coverage. ]